Чтобы разбавить обилие поэтического беспредела в моем блоге, я решил опубликовать небольшой отрывок-зарисовку, который я написал в 2010-м году. Прототипом послужил один из моих друзей. Вообще, все, что я пишу как-то связано с моими друзями, людьми, которые меня окружают и моими собственными переживаниями и опытом. Как и у большинства, наверное... В общем, не буду долго тянуть, - вот этот отрывок:
Дитя мегаполиса.
Из окна высотного здания открывался вид на масштабную городскую панораму. Внизу, маленькими разноцветными точками хаотично метались люди, и цепочки автомобилей бороздили широкие проспекты. Между холмов плавно и бесшумно скользили скоростные поезда, а по широкой реке, на берегах которой раскинулся мегаполис, неспеша, проплывали паромы и прогулочные катера, ведущие горожан и гостей этого огромного города на экскурсии по водной глади.
Комната, из окна которой, раскрывался этот урбанистический пейзаж, удивляющий любого своей динамикой, располагалась на сто семнадцатом этаже огромного небоскреба, крепко пустившего свои стальные корни на одной из центральных улиц мегаполиса. Эта комната принадлежала студенту городской консерватории, где он брал уроки игры на скрипке и фортепиано. В углу, у окна, стояло небольшое пианино черного цвета. Пианино было покрыто свежим слоем лака, весело отражавшим редкие лучики солнечного света, иногда залетавшего погостить в крупный город. Рядом с этим лучисто-черным музыкальным инструментом, стоял шкаф с нотными тетрадями и партитурами, предназначенными для оттачивания виртуозного воспроизведения.
В дальнем углу комнаты, в красивом чехле, обтянутом блестящей кожей, одиноко стояла скрипка. Скрипка пела по вечерам, - мелодично и тихо, а иногда с надрывом, - осыпая окружающий мир гармоничными сочетаниями звуков, заставлявших сердце улыбаться, а порой, стучать в неистовой меланхолии.
Юный музыкант учился в консерватории уже второй год. До этого, он окончил музыкальную школу, а затем, и музыкальное училище. Он всю свою жизнь посвятил науке о том, как нежно касаться человеческих душ и давать людям возможность хоть на миг почувствовать себя живыми и забыть о повседневных заботах. Он постигал науку, позволявшую человеку вновь вспоминать об истинной своей природе и становиться, пусть на мгновение, на путь понимания смысла своего существования.
В консерватории в те времена уже нельзя было наблюдать огромного наплыва, желавших постичь сию утонченную науку, студентов. Мир больше не интересовали причудливые пируэты звуков и гармония, без которой музыка теряла свою суть.
Каждое утро, перед началом занятий, юный музыкант аккуратно поднимал крышку своего небольшого пианино и нежно протирал и поглаживал клавиши музыкального инструмента. После данной процедуры, он погружался в музыкальную медитацию. Иногда он открывал партитуры и упражнялся в исполнении чужих произведений, однако, чаще всего, он импровизировал. Во время этой утренней импровизации, он рисовал в пространстве живые картины, состоявшие из прекрасных переплетений звуков. Стоило почувствовать послание этих нот и добавить толику воображения, как тут же в сознании его и тех, кто слушал эту игру, возникали красочные образы, наполненные истинной красотой и любовью, наполненные самим вдохновением.
Эта утренняя беседа с вдохновением, помогала ему осознавать красоту всего сущего и чувствовать главные принципы взаимодействия с окружающим его миром. Мир улыбался ему, а он – улыбался миру.
Он учился хорошо, преподаватели ценили его за способность оживлять ноты, вдыхать в них жизнь. Даже привычные и известные всем произведения авторов и композиторов былых времен звучали в его исполнении совершенно иначе, нежели в исполнении других студентов. Это никак не зависело от техники и правильности их исполнения, никак не зависело от часов упорных упражнений в их воспроизведении. Дело было совершенно в другом. Какую бы композицию он не играл, в каком бы состоянии не был, что бы не происходило вокруг него во время исполнения, - в его игре присутствовало нечто присущее иным мирам, иным смыслам иному пониманию. В его игре была видна его душа, которая вела диалог с нотами, лежавшими на бумаге в линейки. Его игра помогала слушателю увидеть и почувствовать свое нутро, понять свое сердце и прислушаться к посылам своей души, уже давно желавшей сказать нечто важное каждому человеку.
Однако многие преподаватели постоянно упрекали его в излишней самостоятельности взглядов, упрекали его иное видение принципов игры и пренебрежительное отношение к технике исполнения. Они говорили ему, что играть с душой очень важно, но играть по технике много важнее этого. Поэтому, на конкурсах он редко входил в число десятки лучших исполнителей, но, все же, не менял своих личных убеждений, которые помогали ему показывать и рассказывать окружающим то, что говорит музыка.
Его звали Марк. Он родился в этом огромном городе и всю свою жизнь, до сегодняшнего момента, провел там. В свои двадцать два года он по праву мог считаться закоренелым горожанином, знавшим все секреты этих каменных джунглей. Нельзя сказать, что он любил городскую жизнь, нельзя сказать также и том, что он хотел всю жизнь прожить в этом мегаполисе. Он желал однажды вырваться оттуда в неизвестные ему доселе места, он хотел путешествовать и показывать людям свое понимание жизни, он хотел делать людей счастливыми и приветливыми, он желал миру добра.
Его детство не было насыщенным и полным загадочных и интересных приключений, его детство прошло под эгидой спокойствия и неспешного наблюдения над окружающим миром. Он любил наблдать за людьми и птицами, он любил слушать людские разговоры и голубиное воркование, он любил слушать всплески воды и шелест листьев в городских парках. Он наблюдал за преподавателями в школе и музыкальном училище, наблюдал за воспитателями в детском саду и музыкантами в консерватории.
Он любил читать и смотреть людям в глаза, он любил музыку. Он видел музыку в каждом проявлении жизни, он видел ее в людях и поездах, он видел ее в звездах и солнечных бликах.
Родителей своих он видел очень редко, они были занятыми людьми и все свое время посвящали работе и различного рода делам. Они были заражены тягой к успеху и богатству, они были заражены желанием общественного признания.
Не единажды эти их рвения становились предметами ссоры и портили отношения между ними и их единственным сыном. Началось это все еще с детства, когда юный Марк захотел сначала в музыкальную школу, а затем, продолжилось поступлением его в музыкальное училище. Его желание учиться в консерватории стало последней каплей, разрушившей и без того зыбкие отношения его с родителями.
Родители возлагали большие надежды на Марка, как продолжателя их семейного бизнеса. Они, не имевшие специального образования в области управления делами и не знавшие нюансов экономики и маркетинга, стремились всеми силами дать сыну соответствующее образование, чтобы он стал успешным деловым человеком. Вместо этого он выбрал музыку, - занятие, которое не сулило ему ничего кроме огромного количества проблем и разочарований. Так они считали и поэтому никак не могли смириться с крахом их надежд и желаний.
Виделись они теперь лишь по праздникам и различным поводам, которые возникали столь же часто, как и полное лунное затмение. Однако Марка это нисколько не смущало. Он находил применение своему времени и тратил его на интересовавшие его вещи. Он тратил его на музыку и приятное общение, он тратил его на людей, для которых играл.
С самого детства он держался особняком, но он никогда не был одинок, пусть со стороны именно так и казалось. С самого своего рождения он чувствовал некую отдаленную поддержку, он чувствовал опору и уверенность в своих поступках. Он точно знал, что должен делать и делал это, хотя он сам никогда не понимал, почему он так делает. Он доверял тому чувству, которое пришло к нему с появлением на свет и вело по жизни прямиком к некой неизвестной пока для него самого развязке.
Именно это чувство заствило его отказаться от стези бизнесмена, хотя он вполне мог преуспеть в этом деле. Именно это чувство привело его к занятиям музыкой и помогло ему сделать выбор в пользу консерватории. Именно благодаря нему он знал, что у него есть много друзей, пусть он и не завел еще ни одного настоящего друга в своем окружении. Он просто знал, что однажды они все встретятся вместе и тогда что-то кардинально изменится, но что изменится, он пока не понимал.
© Антон Динерштейн, 2010.
