Давайте говорить о второстепенном...

 ***
Давайте говорить о второстепенном,
О том, что не имеет особого смысла,
О том, что позволяет заполнить звуком
пустоту между фразами,
О том, что побочно и поэтому рвется
наружу,
Обволакивает человека со всех сторон,
Обволакивает беседу, окружающих
и мир вокруг нас,
Непрерывно, как вечное движение,
Прилюдно, во вне,
просачивается в публичное пространство,
Превращает его в поле общих смыслов,
В общую рутину,
в безмятежную привычность,
комфорт, спокойствие
и вежливое безразличие —
Давайте говорить о личном,
Говорить о пошлом, будущем и прошлом,
Давайте говорить аполитично,
Давайте говорить, пока мы еще можем,
Давайте говорить о неизвестном,
Выдумывать, мечтать, смеяться,
Давайте будем чаще расставаться,
Чтобы было нам о чем поговорить,
Чтобы каждый завернуться смог
в свой кокон,
Чтобы он не обволакивал других,
Чтобы каждый смог стать личностью,
стать индивидом,
Смог делиться своей уникальностью —
Второстепенным,
привычным только ему одному,
Бытовым и повседневным,
Своим персональным пониманием мира,
Чтобы каждый мог поставить себя
на место,
Расположить себя по отношению
к другим,
Проложить себе траекторию
в обществе
и перемещаться безболезненно
в мире взглядов и рукопожатий,
В мире звуков, предметов и движений,
В мире, где жизнь постоянно выходит
за рамки,
Вытесняя все вторичное
и второстепенное
во вне,
Обволакивая всех и каждого
по кругу и без перерыва,
Оставляя внутри то,
что неприкосновенно,
что не может существовать снаружи,
Оставляя внутри самого человека,
его оригинальную версию,
основание,
Которое становится лишним и ненужным,
когда выходит к окружающим его людям —
Давайте говорить о второстепенном,
О первичном больше не будем...

Антон Динерштейн, 08.09.2021.

Беларусь и закон: Диктатура, тирания, автократия...

Недавно Лукашенко заявил, что «никакой диктатуры у нас в стране нет». Как ни странно, он совершенно прав – диктатуры нет, но есть кое-что другое. Если диктатуры нет, то, что же тогда есть? Давайте разбираться.

Для того, чтобы разобраться, нужно понимать, что такое диктатура и кто такой диктатор. Дело в том, что смысл этих слов часто ускользает.

Для того, чтобы понимать смысл, переместимся на время в Древний Рим. В период Римской Республики (509–27 года до н. э.) диктатором называли того, кто получал временный мандат с чрезвычайными полномочиями на управление государством, или временный контроль над отдельными государственными функциями. Обычно, такие полномочия предоставляли на время войны, или государственного кризиса.

Диктатора мог номинировать консул по рекомендации сената. При этом диктатор получал мандат только при условии его утверждения народным собранием (Comitia Curiata). Изначально, мандат давался на 6 месяцев, но обычно диктатор слагал с себя полномочия после преодоления кризиса. Во время диктатуры все остальные ветви власти подчинялись диктатору. В последствии институт диктатуры эволюционировал, и народный трибун мог накладывать вето на действия диктатора при необходимости.

Все это значит, что институт диктатуры был встроен в политическую систему Римской Республики, а диктатор получал временные чрезвычайные полномочия и власть абсолютно легитимным способом. Ключевой момент здесь в том, что диктаторские полномочия даются на время и потом изымаются обратно. Поэтому, да, в этом понимании в Беларуси диктатуры нет.

Есть еще одно слово, которое часто используется вместе со словом диктатура – это слово автократия. Автократия – это уже не политический институт, как древнеримская диктатура, а форма правления, при которой власть над государством сконцентрирована в руках одного человека. По сути, автократом можно считать, как монарха, так и, в определенных случаях, диктатора, или любого другого человека, который единолично правит государством.

А есть еще одно слово и слово это – тирания – досталось нам в наследство от Древней Греции. Ключевое отличие тирании от диктатуры заключается в том, что тиран забирает власть силой, а диктатор получает ее по закону. То есть, тирания – это нелегитимная форма власти, полученная антиконституционным путем. Что-то мне это напоминает…

В Древней Греции тираны приходили ко власти на волне популизма, но вот только просто так уже не уходили, в отличие от древнеримских диктаторов. Некоторые тирании длились до 40 лет, некоторые меньше, некоторые были жестокими, а некоторые даже способствовали конституционным переменам, что могло приводить к усилению демократических процессов в противовес аристократии.

Тем не менее, ключевая черта тираний – это их нелегитимность. Тиран приходит к власти путем узурпации и зачастую удерживает эту власть жестокостью и силой, хотя бывали единичные временные исключения, которые скорее подтверждают правило – тирания не есть гуд, так как она устанавливается вопреки закону и вопреки конституции.

Выводы делайте сами. На этом, у меня все.

Антон Динерштейн, 21.08.2021.
#Беларусь, #диктатура, #тирания, #автократия, #закон, #легитимнсоть

По небу кружит вороньё...

***
По небу кружит вороньё,
Кружат по городу собаки
И бесконечное враньё
Колёса вертит в автозаке.

Вращает нас вокруг оси,
Вращает тихо, незаметно,
Вокруг берез, вокруг осин,
Полос и вырезок газетных.

Щелчок и новый оборот,
Из револьвера дым, завеса —
Всё больше места для пустот,
Всё меньше в каждом слове веса.

Антон Динерштейн, 30.07.2021.

Я результат искажения, операции...

***
Я результат искажения, операции
По делению клеток в пространстве,
Я дубликат, отражение, вариация —
Переменная часть постоянства.

Шаг и его имитация, повторение,
Вверх и вниз — вдоль по нотной тетради,
Такт, а за ним кульминация — я —творение
И живу я наощупь, не глядя.

Без рычагов управления, навигации
Для смещения, для перехода —
Я — это часть уравнения трансформации,
Часть вращения, часть хоровода.

Антон Динерштейн, 12.07.2021

Беларусь: Трэшанина, медиа повестка и старик Скотт...

Читая белорусские новости, возникает впечатление, что стало вдруг на порядок больше повседневной трэшанины. Я имею в виду, не столько трэшанину с правами человека, а обилие аварий, поломок, происшествий разного рода.

То водопровод сломается, то что-то горит, то где-то что-то взрывается, то дерево упадет, то еще что-то. Возникает вопрос, это как-то связано с текущей политической и экономической ситуацией, или просто больше таких случаев стало попадать в медиапространство?

В Media Studies есть такое понятие как Mean World Syndrome (синдром жестокого мира). В общих чертах, это означает, что люди начинают воспринимать окружающий мир как ужасно опасное и страшное место, так как все заголовки пестрят катастрофами.

В итоге создается впечатление, что количество катастроф в повседневной жизни просто зашкаливает, хотя в действительности это не обязательно так.

Один из принципов, по которому СМИ выбирают сюжеты для новостей, основан на том, что в событии должна быть какая-то сенсация, экстраординарность, зрелищность – что-то, что выделяет событие из обыденной повседневности.

Часто ли вы встречали сюжет о том, как некий дядя Вася пошел в магазин за молоком? А вот если этот дядя Вася известный селебрити и долларовый миллиардер, который среди бела дня зашел в супермаркет, об этом моментально раструбят все, кому не лень.

Тут возникает вопрос, а действительно ли количество повседневной трэшанины возросло, либо просто больше таких сюжетов попадает на публичное обозрение? Возможно, раньше тоже происходило много аварий, поломок и происшествий, но они просто не попадали в повестку.

Поскольку каждый у кого есть в кармане смартфон, или видеорегистратор на лобовом стекле, потенциально становится репортером, это выглядит вполне логичным. Хотя, я не исключаю и того, что есть тут некая взаимосвязь с текущей ситуацией…

У известного американского политолога и антрополога Джеймса Скотта есть такая книга, которая называется Weapons of the Weak: Everyday Forms of Peasant Resistance (Оружие слабых: Повседневные формы противостояния крестьян).

В этой книге Скотт упоминает о том, что мелкие диверсии, бытовое неподчинение, игнорирование приказов, установленных сверху законов и так далее, являются повседневными формами борьбы с несправедливостью.

Крестьяне использовали такие методы, так как не могли напрямую противостоять тем, кто владеет силой и властью, основанной на этой силе. Поэтому поток «мелких шалостей исподтишка» не прекращался там, где нельзя было напрямую дать оппоненту в тык.

Поскольку договориться с «властями» часто было невозможно, крестьяне прибегали к такому вот нехитрому способу… Вот сижу и думаю, дело в медиа повестке, или есть во всем этом что-то от старика Скотта?..

На этом у меня все.

Антон Динерштейн, 24.06.2021

Сколько огней, звезд...

***
Сколько огней, звезд,
Сколько до них вёрст,
Сколько ночей, зим,
Сколько лететь к ним.

В небо смотрю, ввысь,
Тянет к себе свет,
Тянет земля вниз,
Мой пригвоздив след.

Сколько дождей, гроз,
Сколько людей врозь,
Сколько границ, мер,
Сколько культур, вер.

Сколько в земле дыр,
Сколько врагов, драк,
Как залатать мир,
Сколько еще так.

Сколько голов с плеч,
Сможет срубить меч,
Сколько еще раз,
Смогут простить нас.

Антон Динерштейн, 19.05.2021

Беларусь: Лидерство, свобода, отвественность...

Никак не выходят из головы слова Лукашенко про «немецкий порядок», который был результатом того, что «народ объединился вокруг сильного лидера» во времена нацистской Германии. Начну издалека.

Еще до выборов, Бабарико говорил про «выученную беспомощность» – состояние, при котором люди мирились с существующим порядком потому, что не видели альтернативы. Как результат, сформировалась привычка отдавать управление своей собственной жизнью на откуп «государству», «начальнику», «традициям» и кому угодно, но только не брать ответственность за свою жизнь в собственные руки.

Потом, правда, Бабарико модифицировал этот концепт на «вынужденную беспомощность» – состояние, при котором люди уже не мирились с существующим порядком, но были вынуждены отдавать управление своей собственной жизнью другим, так как не могли ни на что повлиять.

Первое явление – это следствие привычки и социализации, второе явление – это следствие ограничений внешней среды, или структуры общественных взаимоотношений, в которых у личности недостаточно пространства для маневров.

К этим двум концептам, можно добавить еще одну модификацию – «осознанную беспомощность». Это состояние проявляется в том, что человек самостоятельно принимает решение переложить ответственность за себя и свою жизнь на другого.

Ключевое отличие от «выученной беспомощности» в том, что в данном случае это искренний осознанный и добровольный выбор, который человек делает, взвесив все «за» и «против», а не просто потому, что «так было всегда».

Нежелание брать ответственность за свою собственную жизнь и самостоятельно решать проблемы, в конечном итоге приводит к тому, что появляется потребность в некоем «сильном лидере», который возьмет и «все порешает». Эта черта в современном Белорусском обществе никуда не делась, но запрос на нее стал ощутимо меньшим.

Желание позволить кому-то «все порешать» создает запрос в той силе, которая согласна взять на себя такую роль. Отчасти, на таких запросах к власти и приходят популисты. В таком желании нет ничего крамольного – каждый человек сам решает, как ему лучше жить. Проблема в том, что не каждый человек хочет жить именно так и не каждый хочет, чтобы за него «все порешали».

Любое эффективное лидерство основано не столько на личности, сколько на идее, вокруг которой люди готовы объединиться. Отсылка к нацистской Германии связывает «порядок» с «объединением» вокруг личности «сильного лидера», но не связывает это «объединение» с «общей идеей». Помимо лидера, там была еще и идея – идея плохая, но была.

Идея была в расовом превосходстве и ненависти ко всему иному. Были попытки эту идею подкрепить некими «научными» «аргументами» и «данными». На какое-то время это сработало. Как только эта идея иссякла, «объединение» на ее основании стало невозможным.

Выходит, «сильный лидер» без идеи – это пустышка? Не совсем, так как для некоторой части населения все равно существует запрос на то, чтобы кто-то за них «все порешал». Объединение вокруг «сильного лидера» возможно только для тех, кто ставит харизму выше идеи, для тех, кто ставит потребность в том, чтобы кто-то «все порешал» выше собственной свободы, которая предполагает ответственность за собственную жизнь.

Вот у нас и получается несколько совершенно разных культур с разными понятиями о том, что же такое «лидерство», «свобода» и «ответственность». Эти комбинации не существуют отдельно друг от друга, но, при этом, они ведут к разным запросам на «свободу», «ответственность» и «лидерство».

Для одних это выражается в следовании традиции, где принято подчиняться и выполнять приказы, потому что «так было всегда». Для других – это постоянный конфликт формы и содержания, при котором приходится «быть как все» из-за неспособности что-то поменять. Для третьих – это добровольный выбор следовать установленным кем-то правилам, потому что они сами так захотели и согласились на это. Для четвертых – это постоянный поиск возможностей для того, чтобы управлять своей жизнью самостоятельно.

В реальности все значительно сложнее и тоньше, чем выглядит в разобранном виде на бумаге. Тем не менее, я надеюсь, что смог подкинуть кому-то пищу для размышлений. Белорусское общество, как и любое другое общество, вещь сложная – все дело в деталях. Но об этом уже в другой раз, а сейчас у меня все…

Антон Динерштейн, 21.04.2021.

Затопчем землю и сапогами обломим корни...

***
Затопчем землю и сапогами
Обломим корни,
Врастем, восстанем, но сорняками,
Себя не помня,
И все по-новой, по центробежной,
Наденем берцы,
От побережья до побережья,
От солнца к сердцу.

Очистим встречных от искривлений,
От всех и сразу,
Над городами протянем тени,
Очистим разум,
На каждой крыше, на каждой грядке
Вобьем знамена,
Вобьем ногами любовь к порядку,
Любовь к закону.

Антон Динерштейн, 20.04.2021

Я изучаю этот мир по граням...

***
Я изучаю этот мир по граням,
Когда я весел, когда пьян и ранен,
Я изучаю этот мир по сгибам,
По рекам, ямам, по краям, по глыбам.

По лицам, контурам, по дням рожденья,
По играм втёмную, по солнцу с тенью,
По крикам, шёпоту, по чёрту в саже,
По вере в господа, по людям нашим.

Противоречие, разлад, крупицы,
То гнев, то катарсис, то всё троится,
То править хочется, то похмелиться,
То спрятать крестики, то покреститься.

То прямо высказать, то вымыть уши,
Добить, довыстрадать, да бить баклуши,
То город выстроить, то кануть в омут —
Гори огнём оно — да кто мы, кто мы?!..

Антон Динерштейн, 13.04.2021

Мотыльки вылетают на свет...

***
Мотыльки вылетают на свет,
На огни у далеких планет,
Чтобы больше не жить в темноте,
Чтобы просто сгореть на звезде.

Чтобы просто под взмахом крыла,
На секунду развеялась мгла,
Ведь нельзя по-другому никак,
Если всюду сгущается мрак.

Даже если повсюду темно,
Должен кто-то пылать все равно,
Должен кто-то зажечь огоньки,
Вылетают на свет мотыльки...

Антон Динерштейн, 08.04.2021

Понять бы где, понять когда...

***
Понять бы где, понять когда
Пошел куда-то не туда,
Пошел куда-то кое-как,
От места к месту, просто так.

От места к месту, в никуда
Иду и в этом простота
И в этом некий постулат —
Туда-сюда, вперед-назад.

Туда-сюда, среди людей
Нашел себя и стал ничей,
Нашел себя и снова в путь,
Куда-нибудь и как-нибудь.

Антон Динерштейн, 16.03.2021

Беларусь и экстремизм: 2407...

2407 уголовных дел «экстремистской направленности» – это много, или мало? Что вообще означает эта цифра? Белорусские «чиновники» любят оперировать цифрами по любому поводу: они используют «большие» цифры, чтобы показать рост и «маленькие», чтобы проблема казалась несерьёзной – цифры – это наше всё, без них никуда.

А что по существу? Ну вот, например, в соседней России количество «экстремистских» преступлений за 2020-й год составило 833. И что теперь, 2407 – это много, или мало? Это практически в три раза больше, чем во всей России.

Население России на 1-е января 2020-го года составляло 146 млн 748 тыс. человек. Население Беларуси на начало года было 9 млн 450 тыс. 857 человек. Если считать, что каждое такое «преступление» совершено в одиночку, то получается, что в России на каждые 176 тыс. 168 человек есть 1 «экстремист». В Беларуси же получается, что количество экстремистов на душу населения, откровенно говоря, зашкаливает – 1 «экстремист» на каждые 3 тыс. 926 человек.

Если пересчитать это соотношение на население России, то получился бы 1 «экстремист» на каждые 37 тыс. 378 человек – это в 4.7 раза больше, чем зарегистрировано за 2020-й год, то есть 3 тыс. 926 дел «экстремистской направленности». Это в 1.63 раза больше, чем в Беларуси при том, что население России больше населения Беларуси в 15.5 раз.

Так можно продолжать и дальше – считать, считать и считать до посинения. Вот примерно так эти цифры и получаются – где-то находим что-то, что «больше», где-то находим что-то, что «меньше» и вроде все «чэсна», только абсолютно бессмысленно.

Я уже писал о том, что цифры и данные сами за себя не говорят – все зависит от их интерпретации. Так же и с понятием «экстремизм» – именно поэтому, я взял его в кавычки. Если очень грубо, то «экстремизм» – это действия, которые выбиваются из общепринятой нормы и несут угрозу существованию этой нормы.

Проблема с этим понятием в том, что «экстремистом» можно считать абсолютно каждого – все зависит от того, кто «судит». Здесь есть большое пространство для интерпретации и мало объективности, если только не выработать какие-то общепринятые критерии, как, например – стрельба по мирным людям, погромы, применение насилия к другим, избиение, пытки, расизм, сегрегация, ксенофобия. Что-то мне это напоминает…

И вот получается, если в Беларуси так много «экстремистов», то что бы это могло значить?.. Это могло бы значить, что, либо у нас тут засела какая-то крупная террористическая группировка, которая «шатает» всю страну и не дает остальным жить спокойно – отсюда такое количество уголовных дел «экстремистской направленности» – либо те, кто трактуют действия как «экстремистские» сами выбились из общепринятой нормы и не дают остальным жить спокойно.

Оба варианта как-то парадоксально реалистичны, а всё потому, что 2407.

Антон Динерштейн, 05.03.2021

Асфальт, вода, над ней грачи...

***
Асфальт, вода, над ней грачи,
Опять намокли кирпичи,
Дворами призраки болот
Уходят вглубь, а люди — вброд.

Уходят шапки и шарфы,
Перерождаются шкафы
И ты, и я — круговорот,
Из почки в почку переход.

Из точки в точку, вниз и вверх,
Из ночи в день, из плача в смех,
Из пыли в звезды и шары,
Из грязи в новые миры.

Антон Динерштейн, 02.03.2021

Я дышу, но и ты дыши...

***
Я дышу, но и ты дыши —
Станет ближе концепт души,
Станет ближе концепт живого —
Мир — один, у нас нет другого.

Я иду, но и ты иди —
Станет ближе конец пути,
Человечнее станут люди,
Станет ближе все то, что будет.

Я храню, но и ты храни
В глубине и в глазах огни,
Помни тьму и когда слепило —
Станет ближе все то, что было.

Я ищу, но и ты ищи,
Из обломков себя тащи —
Из обломков построить можно,
То, что целому было сложно.

Антон Динерштейн, 11.02.2021

Общество, исследования, данные и интерпретация...

Любое социальное исследование основывается на каких-то данных, исходя из которых можно описать действительность. Интересный момент в том, что данные сами за себя не говорят и, поэтому, приходится прибегать к интерпретации для того, чтобы наделить эти данные определенным смыслом. Интерпретация – это процесс описания и объяснения того, что мы наблюдаем.

Точно так же дела обстоят и с любым социальным феноменом и важно понимать, как отделить нашу интерпретацию чего-либо от самого события. Проблема здесь в том, что одно и то же событие можно описать разными способами и, соответственно, любые данные можно интерпретировать по-разному.

Что это значит в обычной жизни? Это значит, что, с одной стороны, сами наблюдаемые явления могут подменяться их интерпретацией (например, толпу, идущую по улицам, можно описать, как «карнавал», «праздник», «митинг», «беспорядки», «несанкционированное мероприятие», «протест», «акт терроризма» и так далее). В этом случае все зависит от аналитической оптики, которую мы используем для объяснения.

С другой стороны, интерпретация данных может зависеть от той задачи, которую мы ставим перед собой для объяснения этих данных, от исследовательской проблемы. Например, исследователь хочет изучить «низовые инициативы» и настраивает аналитическую оптику таким образом, чтобы выделить из ряда событий те, которые относятся к этому феномену.

В этом случае, можно говорить об исследовании «дворовых акций» как «акций солидарности», «помощи медикам» как «процессов народной самоорганизации», «кампаний по наблюдению за выборами» как «способов участия граждан в политической жизни страны» и так далее.

А можно, например, исследовать феномен «тактик сопротивления государственному насилию». В этом случае «дворовые акции» становятся «способом создания альтернативной публичной жизни», «помощь медикам» становится «отъемом государственной монополии на социальную сферу», «кампании по наблюдению за выборами» становятся «способами проявления народного суверенитета» и так далее.

Можно настроить оптику иначе, и мы получим исследование «антигосударственной деятельности». В этом случае «дворовые акции» становятся «очагами революционной активности», «помощь медикам» становится «проявлением теневой экономики», а «кампании по наблюдению за выборами» становятся «мероприятиями по подрыву государственного авторитета».

Эту цепочку можно продолжать бесконечно, в зависимости от исследовательской проблемы и поставленных задач. Вопрос здесь в другом: "А является ли какая-то из этих интерпретаций верной?" Любая интерпретация – это, прежде всего, способ объяснения, а не факт. Именно поэтому, исследовательский процесс напоминает процесс чистки капусты – чтобы добраться до кочерыжки, нужно один за другим снять листы, которые ее окружают.

Любое социальное явление многогранно и именно поэтому простые объяснения часто не работают. Точно так же, как не работает простое обобщение и сравнение по формальным признакам – формально, группа людей в желтых жилетах во Франции и группа людей с БЧБ флагами в Беларуси – это «толпа», но вот значения у этих двух «толп» совершенно разные, они существуют в разных контекстах, что делает сравнение по формальным признакам абсолютно бессмысленным.

Не знаю, к чему это я, но как-то так…

Антон Динерштейн, 09.02.2021

Конспирология и эффект третьего лица...

Интересно, откуда у некоторых такая тяга к конспирологии и к отрицанию человеческой субъектности (способности человека действовать исходя из собственной воли и побуждений)? Я думаю, что многие уже начитались про «Бабарико как руку Газпрома», «Тихановскую как пешку Запада» и «Навального как агента ФСБ».

В таких заявлениях как раз конспирология и отрицание субъектности человека смешиваются воедино. С одной стороны, звучит утверждение о том, что некий человек «Х» делает вид, что действует самостоятельно, но на самом деле исполняет указания, спущенные откуда-то «сверху». С другой стороны, звучит утверждение о том, что человек не может быть самостоятельным актором, так как он находится под влиянием «международных корпораций», «олигархов», «глубинного государства», «Кремля», «антиглобалистов», «спецслужб» и так далее.

Это все отдает каким-то мифологическим религиозным мышлением, где все предрешено и роли изначально распределены. В итоге получается странная картина мира, в которой человек не может действовать самостоятельно исходя из собственной воли и побуждений. А, ну и, естественно, в этой картине мира, все, кроме источника таких утверждений, не способны на самостоятельную рефлексию и на принятие самостоятельных осмысленных решений, ходят с промытыми мозгами и не могут отличить истину от лжи…

Есть такая штука в психологии и исследованиях медиа, которая называется Third Person Effect (эффект третьего лица). Этот эффект имеет место, когда человек утверждает, что он не настолько сильно подвержен медиа воздействию и методам убеждения, как другие, способен понять, какая информация является достоверной, а какая нет, способен разглядеть некие скрытые умыслы, в то время как другие на это не способны, или способны в значительно меньшей степени.

При этом возникает парадокс – человек, который считает, что он не подвержен влиянию и способен разглядеть скрытый подвох, становится сам жертвой своих же убеждений, так как недооценивает степень влияния медиа и других источников информации на него самого.

Это может привести к тому, что индивид будет все больше и больше замыкаться в своей картине мира и отдаляться от других, станет жить в собственном информационном пузыре. Это крайность, но принцип такого парадокса это понять позволяет.

Как ни странно, это еще не все. Почему он называется «эффект третьего лица», а не «второго», например? Все довольно просто – этот эффект подразумевает, что сам индивид и «близкие» в его окружении менее подвержены влиянию и воздействию, чем некие отдаленные «чужие». Чем дальше социальная дистанция, тем больше эффект. Таким образом, все, кто не «рядом», оказываются неспособными к самостоятельной рефлексии и волеизъявлению, а те, кто «рядом», наделяются более активной субъектностью.

Соответственно, если говорить в грубой форме, то такое разделение на «умных своих» и «тупых чужих» способствует идентификации себя с определенным контентом и источником информации, с людьми, которые идентифицируют себя с этим контентом и источником информации и отдалению себя от тех, кто, по мнению человека, подвержен влиянию «чуждой» информации и других людей, которые оказались жертвами такой «чуждой» информации.

Вот такая вот штука получается, если коротко и грубо…

Антон Динерштейн, 22.01.2021.

О фактах и интепретации: "Мир", Беларусь и идентичность

Каждый человек обладает «репертуаром идентичностей» — многообразием форм осмысления и утверждения себя в мире. Для того, чтобы лучше понять индивида в конкретной ситуации, нужно понимать, какие из его идентичностей выходят на передний план.

Когда мы сравниваем кого-либо с собой, мы оцениваем себя по отношению к другому и другого по отношению к себе. Разные идентичности предполагают разные ценности и опыт взаимодействия с миром.

Когда я думаю о ситуации в Беларуси, у меня на первый план выходят три основные идентичности («человек», «ученый», «гражданин»), которые позволяют отчасти объяснить мое отношение к проблеме. У кого-то они похожи на мои, а у кого-то — нет и это нормально.

Как человек, я против насилия и угнетения, а значит за диалог и разнообразие. При этом, я не говорю: «за мир и спокойствие», потому, что это немного другие ценности.

«Мир» — это, с одной стороны, отсутствие войны, а с другой — повседневный быт. «Спокойствие», в этом контексте, — это возможность погрузится в быт и быть нетронутым, независимым в нем. В этом ключе, мир и спокойствие могут быть направлены против насилия и угнетения, но это не значит, что они, при этом подразумевают диалог и разнообразие.

Мир и спокойствие, в данном случае, — это человеческие ценности, которые могут идти вразрез с гражданскими принципами, так как любая гражданская активность автоматически будет выглядеть как нарушение мира и спокойствия.

Как ученый, я за всестороннее изучение любой проблемы и феномена. Это значит, за утверждения, основанные на фактах, а не домыслах. Для того, чтобы осмысленно судить о чем-то и делать выводы, необходимо опираться на что-то большее, чем догадки.

Любое внешнее суждение о людях — это догадка. Мы можем делать выводы о другом лишь тогда, когда мы знаем, как он видит мир и проживает его в повседневности, чтобы сравнить его опыт с нашим. Иначе, мы сравниваем свой мир с нашими догадками о мире другого.

На мой взгляд, в Беларуси есть проблема нехватки исследований, которые направлены на понимание опыта другого. Это автоматически отметает возможность каких-либо основательных сравнений, так как остаются лишь догадки и домыслы об опыте другого — полноценному и осмысленному другому как аналитической категории пока нет места и это серьезное упущение. Или, может быть, я что-то упускаю?

Как гражданин, я за верховенство права и за законы, основанные на праве, а не на произволе. Закон, который ущемляет и отбирает права — это не закон, а диктат — такое возможно только во время чрезвычайного положения, такого, как война, или эпидемия. Такой закон может быть только временной мерой, но не постоянной нормой.

Гражданство подразумевает наличие прав: не может быть бесправного гражданина — это абсурд. Гражданство подразумевает наличие обязанностей: не может быть гражданина, который целенаправленно и осмысленно паразитирует на других — таких изолируют от общества. Гражданство — это баланс между правом и обязанностью, так как граждане живут в обществе, то есть совместно с другими.  

Тот, кто говорит, что он против насилия, но за мир и спокойствие и, поэтому, насилие по отношению к нарушителям его мира и спокойствия допустимо, лукавит.

Такой человек ставит свои личные ценности над общественными, он ставит себя над принципами гражданства и над принципами права. Таким образом, человек выводит себя за рамки политического и правового поля в область, где деятельность человека сводится к быту, а не к действиям, направленным на участие в обществе.

Быт, в таком случае, становится своего рода гражданской позицией, а погружение в быт — своеобразной формой гражданской активности. Происходит подмена форм и понятий — любимая игра белорусских чиновников и госслужащих.

Несмотря на это, знание о том, как человек утверждает себя в мире, позволяет найти возможные точки соприкосновения, на которых может выстраиваться взаимодействие в обществе. Ведь, если ничего общего нет, то как тогда возможно общество?

На этом я пока остановлюсь...

Антон Динерштейн, 03.01.2021
#Беларусь, #общество, #право, #закон, #ценности, #идентичность